.
31.10.2012 21:58 | Печать | E-mail
Индекс материала
Пушкин о Гурзуфе
Пушкин о Гурзуфе : глава 2
Земля обетованная - Таврида
Докрымский период
Все страницы

Докрымский период

Не только природа, но и сами поэтические строки как бы сияют, озарены внутренним светом (истинно пушкинское качество!), согреты всепобеждающей любовью к жизни. Без всего этого трудно представить Пушкина, так было и раньше, в «докрымский» период. Крым помог поэту обрести самого себя.

"Ты вновь со мною, наслажденье;
В душе утихло мрачных дум
Однообразное волненье!
Воскресли чувства, ясен ум.
Какой-то негой неизвестной,
Какой-то грустью полон я;
Одушевленные поля,
Холмы Тавриды, край прелестный,
Я снова посещаю вас,
Пью жадно воздух сладострастья,
Как будто слышу близкий глас
Давно затерянного счастья."


Раевские

Впрочем, не следует думать, что всему здесь «виной» крымская природа. Огромную роль в жизни Пушкина сыграла семья Раевских. С П. Н. Раевским-младшим поэта связывали дружеские чувства, общность литературных симпатий. Он делился с ним своими творческими планами. Интересна предыстория этой дружбы.Во время Отечественной войны 1812 г. К. Н. Батюшков был адъютантом генерала Раевского. Он очень любил генерала, восхищался его храбростью. В битве под Лейпцигом Раевский, раненный пулей в грудь, держался геройски. По свидетельству Батюшкова, он еще ободрял его: «Чего бояться, господин поэт!» (так он называл своего адъютанта, когда был весел) и добавил по-французски: Уж больше крови нет, что жизнь давала мне, Кровь отдана родной моей стране...

Раевские любили Батюшкова, расположение к нему распространилось затем на другого талантливого поэта^. который был к тому же учеником и единомышленником их любимца. В дружной, красивой и честной семье Раевских Пушкин нашел то, чего никогда не имел: родительское участие и заботу. Видимо, Раевские уговаривали поэта еще до ссылки покинуть столицу с ее атмосферой сплетен, интриг, клеветы, в которую молодой человек, непосредственный, доверчивый, попал сразу же после выхода из лицея. Один из клеветнических слухов о нем вызвал у Пушкина столь бурную реакцию, что он всерьез подумывал о самоубийстве: «Я жертва клеветы и мстительных невежд...» (из> вступления к «Кавказскому пленнику»).

Говорят: не было бы счастья... Слова эти вполне применимы к опальному Пушкину: именно в ссылке обрел он счастье пусть на краткое время, неполный месяц но то был незабываемый месяц. «Мой друг, признавался он брату в письме, счастливейшие минуты жизни моей провел я посреди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нем героя, славу русского войска, я в нем любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою; снисходительного попечительного друга, всегда милого ласкового хозяина. Свидетель Екатерининского века, памятник 12 года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто достоин понимать и ценить его высокие качества. Старший сын его будет более чем известен. Все его дочери прелесть, старшая женщина необыкновенная. Суди, был ли я счастлив: свободная беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался, счастливое-полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображение, горы, сады, море; друг мой, любимая моя надежда увидеть опять полуденный берег и семейство Раевского». В рукописи элегии «Таврида» поэт позже напишет об этих днях: «Страсти мои утихают, тишина царит в душе моей, ненависть, раскаяние, все исчезает любовь одушевляет...»
Пушкин посвятил Н. Н. Раевскому-младшему поэму «Кавказский пленник», работа над которой была начата в Гурзуфе. Во вступлении к поэме он писал, обращаясь к своему другу:

"И бури надо мной свирепость утомили,
Я в мирной пристани богов благословил."

Намек нетрудно понять (вспомним признание о «счастливейших минутах), да и сам образ главного героя несомненно автобиографичен.

"Отступник света, друг природы,
Покинул он родной предел
И в край далекий полетел
С веселым призраком свободы."

В элегии «К Овидию» Пушкин находит очень точное определение: «изгнанник самовольный». Поездка в Крым отвечала душевной потребности поэта, вызывала неведомые ранее чувства. «Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря и заслушивался целые часы. В двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я посещал его и к нему привязался чувством, похожим на дружество», вспоминает поэт в «Отрывке из письма к Д.»

"И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье."


Впечатления о Крыме - поэзия души

Стихотворение широко известное знаменитый «Пророк».
«Радость», «счастье», «ясные, как радость небеса», «одушевленные поля», «все живо там», «златой предел» такими высокими словами выражает Пушкин свои впечатления о Крыме. Этот край стал вечным праздником в его жизни. Таврида вернула ему не только чувство восхищения миром, но и вдохновение, окрыленность. На Кавказе он пребывал в каком-то душевном оцепенении, природу наблюдал механически, сердце его молчало: Крым открыл Пушкину яркую первозданность природы, дал ощущение слитности с миром. Позже, как отзвук, родилось замечательное стихотворение «К морю». Не Крымом ли навеяны и эти прекрасные строки:

"Питаюсь чувствами немыми
И чудной прелестью картин
Природы дикой и угрюмой;
Душа, как прежде, всякий час
Полна томительною думой
Но огонь поэзии погас."

(Послесловие к «Руслану и Людмиле»),
Иное в Крыму «душе настало пробужденье». Очарование и блеск природы, своеобразно окрашенные интимными воспоминаниями о юности, помогли поэту, преодолеть самый тяжелый и единственный по длительности творческий кризис (Пушкин более четырех месяцев со времени отъезда из Петербурга и до прибытия в Крым почти не писал стихов). Первый биограф поэта П. В. Анненков тонко подметил этот нравственный и творческий перелом в душе поэта: «До появления Пушкина в Крыму страницы его тетрадей белы и представляют мало пищи уму изыскателя». Всю жизнь Пушкин хранил память о первом утре в Гурзуфе - одной из самых пронзительных минут его жизни. В «Отрывках из путешествия Онегина» он писал:

"Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля
При свете утренней Киприды...
Какой во мне проснулся жар!
Какой волшебною тоскою
Стеснялась пламенная грудь!"

В послекрымский период в творчестве Пушкина навсегда утвердилось чувство проникновенного гуманизма и жизнелюбия, а в художественном отношении стихи его приобрели поразительную четкость и завершенность. Вот пример, один из множества: «Нереида». «Прислушайтесь к этим звукам, писал Белинский, и вам покажется, что вы видите перед собой превосходную античную статую»:

"Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.
Сокрытый меж дерев, едва я смел дохнуть;
Над ясной влагою полубогиня грудь
Младую, белую, как лебедь, воздымала
И влагу из власов струею выжимала."

В любовной лирике Пушкина крымские впечатления породили образ, «неувядаемой розы». Это образ нежной и чистой юношеской любви, символ верности, неувядаемой молодости чувства. Пушкинские строки навеяны поэзией Батюшкова, который скорбит о кратковременности земного бытия, о призрачности любви:

"В обители ничтожества унылой,
О незабвенная! Прими потоки слез
И вопль отчаянья над хладною могилой
И горсть, как ты, минутных роз!"

Пушкин неоднократно обращался к поэзии К. Н. Батюшкова, придавая его поэтическим образам новый смысл, новую идейную направленность. Так и здесь: пушкинская «неувядаемая роза» — это вера в бессмертие человеческой любви:

"Блестит среди минутных роз
Неувядаемая роза."


Цветок любви излюбленный образ поэта. «Свет небес, земная роза...» Слова эти можно поставить эпиграфом ко всей пушкинской лирике. «Фонтан любви, фонтан живой! Принес я в дар тебе две розы...» это о фонтане Бахчисарайского дворца. И сама поэзия Пушкина, подобно неувядаемой розе, живет и вечно будет жить, сохраняя «прелесть неизъяснимую».


Константин Яковлев (Крымские Каникулы)



Гостиницы : Дома : Квартиры : Вернуться на Главную : Панорамы Гурзуфа : Фотографии Гурзуфа : Обсудить в форуме : Новости : Цены на жильё



Добавить комментарий

Защитный код
Обновить